Сегодня 6 ноября 2008 года в Доме Кино Герман-младший представил свой серебренольваносный фильм «Бумажный солдат», повествующий об эпохе начала 60-х.
Поскольку я уже давно не видел отечественных картин, которые можно было бы похвалить, не кривя душой, существовала некоторая надежда, что на сей раз посмотрю именно такую. Фамилия режиссера, призы международного кинофестиваля, отзывы первых зрителей – все говорило о том, что мои ожидания не будут обмануты.
Иван Лапшин жив
Впечатление от первых минут просмотра – полная иллюзия того, что нахожусь на премьере фильма Германа-старшего «Мой друг Иван Лапшин-3». Почему 3? Потому что «Иван Лапшин-2» уже давно вышел. И назывался он - «Хрусталев, машину».
Плохо это или хорошо, судить можно по-разному. Кто-то скажет – плагиат. А кто-то – преемственность поколений.
Но меня еще в «Хрусталеве» утомила эта манера изложения, когда режиссер не дает героям произнести ни одного диалога. Прерывает все предложения посередине то какой-то мордой, всовывающейся в кадр, то бессмысленными вопросами персонажей второго плана, то гавкающей собачкой. Все в кадре движется, вращается, ерзает, дрожит и самовыражается. Ни один герой спокойно пройти мимо камеры не может. Обязательно или язык покажет, или на голову встанет, а в самом крайнем случае – смачно высморкается.
Повествование представляет собой бесконечные пустопорожнее разговоры о всякой ерунде, на фоне которых проскакивают редкие слова и эпизоды, призванные, видимо, характеризовать суть эпохи.
Нет, я не против такого художественного приема, который, несомненно, создает эффект погружения в рассказываемую историю. Дело в другом. Слишком этот прием яркий. А потому, будучи примененным несколько раз подряд, быстро набивает оскомину.
К тому же, если у Германа-старшего эта режиссерская манера работает, то у сына все иначе.
Сам Герман-младший определил концепцию «Бумажного солдата» следующим образом: «это фильм о том, чего не было, но что могло бы быть». То есть это сказка, придуманная от начала и до конца режиссером, но при этом снятая в сверх-реалистической манере своего отца.
Я думаю, что Герман-младший, сам того не ведая, изобрел новое направление в кинематографии. Назовем его – фантастический сверх-реализм.
Космонавтика по Герману младшему
В Подмосковье (надо понимать - Звездный) в обшарпанных интерьерах какого-то исследовательского института, тренируется отряд космонавтов. Главный герой – врач-терапевт Даниил Покровский (актер Мераб Нинидзе) – отвечает за здоровье будущих покорителей космоса.
Но из восьми запусков ракеты с космическим кораблем только два оказались успешными. Получается, что кандидаты на космический полет - это, практически, смертники. Кое-кто из сотрудников даже называют их «лайками».
Но может ли врач, дававший клятву Гиппократа, посылать людей на верную смерть? Этот вопрос не дает покоя главному герою. Он переживает, мучается от постоянных головных болей, страдает от неустроенности в личной жизни. Хотя, и жена красавица у него в Москве есть, и любовница в Казахстане имеется.
И еще одна немаловажная деталь. Все действие происходит в атмосфере полнейшей нищеты, скорее, подобающей какой-нибудь больничке для зэков, чем тренировочному центру космонавтов. Даже убогий плавательный бассейн размещается почему-то в старой церкви. А самый сложный прибор, имеющийся в распоряжении медиков, – шприц.
Не знаю, из каких источников Герман младший почерпнул все эти подробности. Полагаю, что они являются плодом его фантазий и соотносятся с реальностью точно так же, как тот аккумуляторный шуруповерт, который друзья дарят главному герою по случаю защиты докторской диссертации.
Откуда молодому режиссеру, выросшему в доме другого режиссера, знать, что появились такие инструменты только в 90-х годах, а в 60-х даже сетевых электродрелей в магазинах не продавалось. Народ сверлил дырки ручными коловоротами.
И таких залепух в фильме вагон и маленькая тележка.
Особое возмущение вызывает эпизод истерики космонавта, являющегося прототипом Юрия Гагарина, по поводу гибели своего товарища, случайно сгоревшего в барокамере.
Взрослый мужчина, офицер, бьется в конвульсиях на полу, рыдает, как барышня. Все-таки подобные вещи, совершенно не свойственные характеру Гагарина, выдумывать не красиво.
Заключительная часть действия происходит в Казахстане на строящемся космодроме Байконур. В непролазной грязи, среди гнилых бараков и опустевших к тому времени концентрационных лагерей.
Даниил Покровский так переживает за жизнь своих подопечных, что во время запуска первого космонавта умирает от инфаркта.
Врач лежит на переднем плане мертвее-мертвого. За ним вдали взлетает ракета. Вроде бы эффектный финал. Но нет. Тут начинается еще одна часть. Теперь про 1971 год. Десять минут продолжения понадобились, видимо, для того, чтобы сказать одну фразу, которая является квинтэссенцией всего фильма: «Тогда мы верили, что можем построить новую жизнь, но так ее и не построили». Глубоко! Ничего не скажешь.
Кому понадобилось новое прошлое
Конечно, можно было бы сказать о прекрасной актерской работе Чулпан Хаматовой и Мераба Нинидзе. Поблагодарить операторов Алишера Хамидходжаева и Максима Дроздова за достойную картинку. Вот уж кто действительно заслужено получил награду на венецианском фестивале.
Но режиссера хочется спросить только об одном. Зачем ему понадобилось сочинять наше космическое прошлое? Высасывать из пальца и ставить во главу угла проблемы, которые в те времена мало кого волновали. Ведь феномен эпохи состоял в другом.
Алексей Леонов много раз рассказывал такую историю. Когда выяснилось, что советский лунный модуль имеет недостаточную грузоподъемность, космонавты сообщили руководству, что готовы лететь к Луне, даже если не будет возможности вернуться обратно.
Человеческая жизнь была ничем по сравнению с идеей.
Но Герман младший отлично понимает, какие фильмы востребованы на международных фестивалях. Конечно, советские космонавты, барахтающиеся по уши в грязи, - это стремно для интуристов.
Надеюсь, что Cеребряный лев будет достаточной компенсацией режиссеру, за полный провал его фильма в отечественном прокате.
Оценка: 5,5 (по 10-бальной системе)